С милым рай в шалаше
В ответ на приставучие рассказы бездомных большинство людей брезгливо кинут бродягам завалявшуюся в кармане мелочь и поспешат уйти. Вот и мы, услышав за спиной чуть хриплое «Сигареты не найдется?», начали мысленно перебирать варианты побега. Правда, из вежливости все-таки решили немного послушать речь бомжующей семейной пары, расположившейся на скамейке в частном секторе Красноярска. Да так, что задержались почти на два часа и узнали невероятную историю двух заблудших душ, нашедших друг в друге крепкую опору.
Михаил выглядит вполне прилично для бездомного. Синие джинсы с потертыми краями штанин, обычные ботинки и куртка, немного пыльная и засаленная на рукавах. «Подарок на день рождения», – хвастается он и тут же смущается, скромно чмокнув свою суженую. По его лицу видно, что когда-то он не прочь был выпить. Типичные для заядлых алкоголиков одутловатые и смазанные черты лица прослеживаются даже после многих лет под завязкой. Поэтому мы не удивились, узнав, что Михаил и Антонина – «кочевые»: зимой ходят от знакомых к знакомым, а в теплое время года живут в заброшенном доме где-то в Покровке. Мы так и не решились пойти туда, сославшись на очень важные дела, которые не терпят отлагательства. А вот поболтать сели рядом, на лавочку. На просьбы «стрельнуть» сигарету легонько толкнула Андрея в бок, чтобы тот не жалел её для новых знакомых.
«Первый раз я женился рано, в 18 лет и, что называется, по залету. Стандартная схема: не подумали – и нате, а жене моей 17, деваться некуда. Думали насчет аборта, только вот срок большой уже был. Так что тут либо жениться, либо от бати ее получить по полной. А я ее все-таки любил, так что выбрал первое. Потом в армию пошел, вернулся и пошло-поехало: няньки, мамки, пеленки, погремушки. Мне гулять хотелось, с пацанами посидеть, бахнуть, девчонок обсудить. Но головой понимал, что бросать жену с малым нельзя. Пошел работать на завод ремонтником, тесть помог устроиться. Вроде научился потихоньку, а денег впритык. И тут 1994…»
Дальше шла длинная неловкая пауза. Стало настолько тихо, что казалось, будто я слышу тиканье собственных часов. Михаил продолжил рассказ, голос его дрожал, а глаза становились влажными. Казалось, эти эмоции раздражали его из-за того, что ему было сложно их скрывать.
«В общем, узнал я от своего товарища, что якобы за Чечню дадут мне квартиру. А мы с моей уже замотались несколько лет по родственникам да по съемным бегать. Ну вот я и решил… Думал, мол, послужу-постреляю, раз плюнуть. Да все пацаны так думали, не только я. До последнего шутили, что за пару часов там все сделаем да обратно. Что рассказывать-то, о смертях вам рассказывать? Я об этом хоть книгу могу написать, вы все равно не поймете».
После этого наш собеседник молча выкурил подряд две сигареты. Спутница его тоже притихла, видно было, что она реакцию Михаила заранее знала и была совсем не рада тому, что эта тема поднялась вновь. Никаких конкретных историй о войне нам не удалось выслушать, но само умалчивание произвело на меня еще больший эффект. В душе было тяжелое липкое чувство, будто я только что посмотрела документальный фильм.
«Приехал я спустя полтора года, ранен был несильно, но этого хватило для отправки домой, – тут Михаил, улыбаясь, показал отсеченный наполовину мизинец. - Там ждал сюрприз: жена ушла к другу, сказала, что он солидный и зарабатывает. Сына с собой забрала, но видеться иногда разрешала. Только вот я не пользовался этим. Что скрывать, забухал. Квартиру мне, кстати, так и не дали. Первое время жил у тетки, привел сожительницу, такую же выпивоху. Обидно было жутко, я часто срывался, бил все, что под руку попадется. Потом две недели не просыхал. Как будто в забытье. Опять дрался. И так лет 5 по кругу. А потом мне телеграмма пришла от тестя бывшего, мол жена того… ну, онкология, тяжко совсем было. Написал, что сын у отчима остается. Меня тогда будто током ударило. Решил все, завязываю, даже вроде на человека стал похож. От тетки квартира осталась, я там кое-чего продал, на похороны съездил, костюм купил. А потом снова засинячил. Не выдержал, когда увидел сына и то, как он меня чурается. Ну правильно, он меня и не помнил толком, по фотографиям может да по рассказам».
Так он и жил с вечной бутылкой за пазухой. Спустя некоторое время у Михаила отобрали квартиру, а сам он оказался на улице. Сломленный морально и физически, измотанный и без малейшей веры на лучшую жизнь. А потом он встретил ее.
Тут к разговору подключилась Антонина, женщина среднего роста, ярко одетая, с русыми волосами, темно-карими глазами и грязными руками. Но как оказалось, это не грязь, а въевшиеся следы от грифеля, которым она старательно рисует счастливых прохожих.
«Да, именно таким я его и помню, забитым, без огня в глазах, потерянным», - продолжала Антонина. – Мы встретились летом, точно это помню, потому что в это время года хоть как-то работаю. Я всю жизнь, сколько себя помню, увлекалась рисованием. С детства родители приучали меня к тому, что чем-то нужно зарабатывать, поэтому я рисовала своих подружек и продавала им портреты за копейки. Когда мне было 17, мои родители погибли. Какой-то пьяный мужик влетел в них на своей фуре, искалечив нашу старенькую Волгу и убив моих родителей. Я и моя старшая сестра остались вдвоем. Она работала на заводе, кем не помню, а я доучивалась в школе и собиралась поступать в художественное училище. Я все-таки поступила, чему была очень рада. Даже пацаненок был, из хорошей семьи, родители у него адвокаты. Продажные госслужащие, но богатые. Сестра моя связалась с придурками. Прыгала к каждому в постель. Спилась. Стала наркоманкой. все закончилось тем, что она вложила нашу квартиру в МММ, мне об этом не сказав. Я конечно подофигела тогда. Через 2 или 3 года весь обман вскрылся, и мы остались без квартиры и без денег. К тому моменту я уже не видела свою сестру несколько месяцев. Со своими приятелями-наркоманами она постоянно где-то пропадала. Знаю только то, что узнав об обесценивании бумаг, она покончила с собой, а я осталась совсем одна, на улице, без денег и еды.… А ей так и надо, сама докатилась».
На секунду нам показалось, что глаза Антонины наполнились слезами. Однако Михаил обнял ее, прижал к себе и поцеловал в макушку. Более карикатурную, но трогательную сцену себе и представить сложно.
«После того, как я осталась на улице, нужно было как-то зарабатывать на жизнь», - продолжила она. «Я не знала, где жить, что делать, из училища меня выперли за неуспеваемость, родственников нет, пацаненок мой, узнав обо всем произошедшем, отвернулся от меня, сказал, что нищенка ему не нужна. Первое время я жила у своей лучшей подруги: мы с ней вместе учились. Жила я у нее 4 месяца, пока она не родила дочку. Меня и оттуда выперли со словами: «Иди бомжуй, надоело тебя жалеть». Вы не представляете, каково это: выйти с сумками на улицу, смотреть на солнце и понимать, что у тебя нет ничего: ни денег, ни еды, ни жилья. Цыганская кочевая жизнь, эх. Я решила зарабатывать тем, что умею лучше всего – рисунками. На последние деньги купила холстов и красок и пошла в Центральный парк рисовать шаржи. Села удобно в тенек, ну и работала так большую часть моей жизни. Жила то тут, то там. Снимать жилье было не на что: зимой работы нет, а что летом заработаю, трачу зимой на еду. В общем, нашла я себе вторую подработку – удачное место за центральным парком, в будке охранника, который принял меня за то, что я буду его сексуальной рабыней», - смеется наша собеседница.
«Ну и вот, помню один из вечеров, сижу, собираю свои вещи, думаю о том, что сейчас опять придется раздвигать ноги перед этим толстым алкашом, и тут подходит мужчина, садится на стул, кидает мне на палитру 200 рублей и говорит : «Рисуй». Я мягко говоря, обалдела, но подумала, что капуста лишней не будет. Пока рисовала, разговорились так, что мне казалось, будто знаю этого грязного, опухшего, но симпатичного мачо с голубыми глазами всю жизнь. Кто бы знал, что именно с ним я проведу оставшуюся часть своей жизни. Так мы и познакомились с Мишаней»
После всего услышанного хотелось одного – прийти домой и поблагодарить Всевышнего за все блага, что у нас есть. Щедро приправленный нецензурной бранью, рассказ наших случайных знакомых заставил пересмотреть свои взгляды на многие, казалось бы, обыденные вещи. Оказывается, и таким, «потерянным», людям не чужда настоящая любовь.
