Отцами становятся
Почему нам так свойственно проецировать свою жизнь на тысячи других судеб? Судеб людей, никак не связанных между собой и никогда прежде не знакомых.
Я росла счастливым ребенком. Не детство, а праздник, думается мне сейчас. Но тогда, будучи наивной первоклассницей, я лишь завидовала новой кукле своей подруги и полагала, что хорошо живут все.
Нас было трое - я, Алина и Катя. Дружба, которая, вроде бы «навечно». Они ходили ко мне в гости, обедали и ужинали за моим столом, играли в мои игрушки, делали домашнее задание или смотрели мультфильмы.
Помню, как-то Алина ушла домой раньше - обычное дело, приехали дальние родственники. А мы с Катей начали играть в школу. Я была учителем. На большой белой доске рисовала маркером солнце. Его острые лучики упирались в пластмассовые края, за которые я с таким усердием пыталась заступить, что отвлеклась и не заметила, как Катя перестала играть. Она долго смотрела на меня. А потом начала что-то говорить. Это была не история. Катя жаловалась. Жаловалась на своего отца. Мое маленькое сердце сжалось. И, сама того не желая, из учителя я превратилась в психолога. Все было по-настоящему. Я искренне пыталась помочь подруге. И, когда она уходила домой, я высыпала в ее рюкзак все конфеты, которые вчера принесла мама, поощряя меня за очередную пятерку.
Мы дружили одиннадцать лет. И даже сейчас мне сложно понять ее чувства. Катя жила в «секционке» с мамой, папой и маленькой сестрой (разница в возрасте 4 года). В гости к ней никто не ходил. Лишь раз, на день ее рождения, мы посидели у нее около часа, после чего родители с криком выгнали нас на улицу. Я не понимала, почему они такие злые. В нашей семье гостям радовались. Иначе зачем их приглашать? Но со временем я узнала катину тайну. Ее папа принимал какие-то наркотики и под их действием становился агрессивным. Каждый день он безжалостно избивал жену и маленьких дочерей.
А что же мать, думала я? «Неужели, - спрашивала я Катю, - они не могут разойтись?» Но мама просто боялась. Боялась остаться одна с детьми. Без денег, без квартиры. Ведь все, что она, по сути, имела - огромные счета за убогий угол и свет, который, к слову, за неуплату постоянно отключало местное ЖКХ.
Это была больная, измученная женщина. Однажды мы с друзьями, решив позвать Катю на прогулку, позвонили в звонок. Спустя минуту дверь немного приоткрылась, в узкую щель был виден Катин глаз. Не успела она сказать и слова, как вдруг из комнаты раздался раздраженный визг: «Ты что, в пещере живешь? Дверь закрой!». И Катя, повинуясь этому голосу, заперлась на ключ. Мы ушли.
Катю никогда не пускали к друзьям. Она, как домработница, должна была только нянчить ребенка, готовить обеды, мыть посуду и убирать за отцом, обещавшем утроиться на работу и так и не устроившимся за все эти одиннадцать лет. Ни разу.
Алина, кстати, как-то быстро почувствовала эту «непринадлежность» Кати к нашему кругу и поставила передо мной условие: либо она, либо Катя. Я не понимала, почему мы не можем дружить втроем, ведь нам так весело вместе. Но она стояла на своем. И эти непонятные отношения оставались между нами до того самого момента, пока мы окончательно не перестали дружить друг с другом.
Как-то вечером я провожала Катю домой. Мы болтали о школе, учителях. И о её жизни. Катя любила говорить о себе. Она стеснялась, но нуждалась в том, чтобы ее выслушали. Она доверяла мне. А я, в свою очередь, свято хранила ее секреты. Но, на самом деле, я просто не понимала всего этого ужаса. Я ловила в воздухе каждое ее слово. Но это были лишь истории. Я не жила там. Я не видела такого. Я не могла даже представить этого.
Катя рассказывала о том, как папа, не так давно пристрастившийся к алкоголю, ударил ее маму чугунной сковородкой по голове. Мама упала в обморок. Но «скорую» он вызывать не спешил. Катя позвала на помощь соседку - бабушку, которая уже совсем не могла ходить. И вот, вчера маму выписали из больницы. Сотрясение и разбитая голова никак не изменили ее отношения к мужу. Она вымещала свою злость на дочь. И вот, эта забитая девочка обращалась ко мне: «Почему она всегда его прощает? Он не любит ее. Он спал с ее сестрой. Она ведь сама все видела…».
Инстинкты и грубость - вот из чего состоял ее отец. Однажды он пытался изнасиловать и Катю тоже. Хорошо, что соседские мальчишки в это время решили покидать камни в окно их комнаты. Им удалось здорово позлить этого человека. И детская «шалость» спасла Катю. Страшно подумать, что могло бы произойти. Но маме и в этот раз было плевать. Она, казалось, собралась умирать в свои 34. Ей было не до детей.
А что Катя? Она продолжала расти. Расти, видя весь этот ужас. Пьяный отец, распростершийся на диване без какой-либо одежды. Тяжелый смог перегара. Испражнения в раковине и под кухонным столом. Едкий запах сушеной рыбы и круговорот подсолнечной шелухи. Мама сбегала на работу, ничего не оставив покушать. Она просто уходила…
Сейчас, когда я вспоминаю все это и пытаюсь представить жизнь, которой я никогда не видела, но которая, как призрак, преследовала меня, я лишь тяжело вздыхаю. Каким бы замечательным был мир, будь он у всех «правильным».
Я вижу теперь уже не одну такую Катю. Приглядитесь. Их ведь тысячи в нашем городе. Чем они заслужили подобное отношение? Почему наркотики и алкоголь калечат судьбы тех, кто ни разу к ним не прикасался? Почему человек, сознательно приняв очередную дозу, считает себя способным убить другого человека? Вырезать ему сердце или изранить душу. Я не понимаю. Я боюсь жить в таком мире. В городе, в котором пьют «просто так». И жизни уродуют потому, что «ничего им за это не будет».
